Расстояние до центра Земли - около 6370 км.
Расстояние от Москвы до Петропавловска-Камчатского - 6773 километров.
Побывать на Камчатке – все равно, что совершить путешествие к центру земли и обратно. Если честно, то это как смотаться на другую планету – беспокойную, живую, дышащую.
Всего лишь в две недели здесь можно уместить такое разнообразие рельефа, природы, погоды, впечатлений, информации, смеха, взаимопонимания и счастья, что голова идет кругом, когда вспоминаешь об этом.
Камчатка в июле – это поздняя зима, ранняя весна и самое зарождение лета одновременно.
Зима:
По ощущениям за три неполных дня, проведенных в долине вулканов Горелый и Мутновский, прошли все три месяца зимы.
- туман, снег и дождь, но при этом глубоко сгоревшие лица;
- командное выталкивание/вытягивание/раскачивание машин;
- постоянные риски «проедем/застрянем/перевернемся»;
- долгий подъем на кратеры вулкана Горелого;
- космические пейзажи неспешно дымящихся склонов;
- скоростной спуск по снегу вниз на пенопопах и плащах;
- по личному горному озеру в каждом промокшем ботинке;
- согревающая прогулка в малую долину гейзеров;
- мощнейшие необузданные столбы пара из скважин;
- фумаролы разных размеров и типов активности – от пара, бульков и пузырьков до бодрых фонтанчиков;
- купание в ароматных Дачных источниках;
- близкое знакомство с голодной лисой;
- свежие следы тяжелых медведей;
- мороженое из снега, приправленное апельсиновым Зукко…
Снег долины Мутновского и Горелого – всё еще глубокий в июле – не менее 7 метров. Мы не верили – получили доказательство: вот экскаватор копает дренажную траншею в сугробе вдоль дороги, и стрела с ковшом уходит в снежный массив полностью на всю длину – то есть метров на 10… И это середина календарного лета, друзья мои.
В таких реалиях, у тебя быстро промокает обувь. Три дня бесконечно сырых ног. И да, если отжать из носков воду – на какое-то время становится теплее, проверено.
Но мокрые ноги ничтожны перед красотой этих мест. Горелый был первым вулканом в походе, но это чувство, когда ты долго идешь по склону вверх и вместо очередного перегиба за кромкой утыкаешься в глубочайший обрыв – местами дымящийся кратер в обрамлении низких облаков – вот оно осталось навсегда. Ну и говорят с Горелым так всегда, случается он по началу маршрута или в конце. Жалко, погода не дала нам посмотреть на Мутновский…
А еще здесь снег тонко голубого оттенка. Я помню, когда впервые рисовала снег маслом – мне говорили, что его надо писать через синюю краску и почти никогда не использовать чистую белую. Я была во многих горах, снег там всегда был белый, серый, иногда арбузно-розовый и густо синий в тенях. Но здесь я впервые встретила снег, в который природой добавлена лазурь.
Весна:
Первые дни в Ключевском кластере. Спустя день и каких-то 600 километров дороги.
Снова туман и дождь, но уже значительно теплее. Первоцветы, поразительно сочная прошлогодняя брусника, кусты кедрового стланика с ароматной молодой хвоей… Вулканы играли с нами в прятки, таились под прикрытием тумана и облаков. Три дня нам по очереди приоткрывались только вершины громадин – Толбачика, Камня, Безымянного и Ключевской – но ни разу вся долина целиком.
Мы устроили фотосессию суркам и сусликам, со всех сторон облазили базальтовую поленницу, опознали по именам много различных растений, по спутнику узнавали результаты рокового матча с Хорватией, а потом по рации передавали их на соседнюю через перевал стоянку, где мучились от информационного голода альпинисты.
Мы научились различать, наверное, не менее пяти видов «вулкаки» - вся эта разноцветная вулканическая порода разной степени вязкости, которая напрочь убивает обувь. Рельеф и поверхность под подошвами ботинок в течение одного дня тоже менялась многократно – мягкая трава и мох сменяется крошкой острой сыпухи, которая превращается в мелкую пыль, потом ее накрывает снег различной плотности, а в другом конце снежника уже выступает крупный курумник…
Лето:
Как только мы перевалили Толбачинский перевал, кто-то переключил датчик погоды, включил яркое солнце и пригнал толпы комаров. Даже вода в ручье стала как будто теплее – мало кто удержался от соблазна искупаться. Пара десятков километров и вот мы уже восторженно исследуем лавовое поле от Нового трещинного Толбачинского извержения. Игра «Пол – это лава» обретает здесь новый смысл – выиграть невозможно.
Эти 20 километров наплывов застывшей лавы всевозможных оттенков и формы – зрелище прекрасное и ужасающее своим масштабом. Потеки, складки, морщины, трубы, пещеры – невозможно поверить, что каких-то 5 лет назад всё это было жидким огнем, но можно проследить каждый сантиметр его продвижения.
Безопасная дорожка через застывший язык размечена белым пунктиром – верхняя застывшая корка может быть хрупкой, есть риск провалиться. Здесь уже более людно - на стоянку у сопки Клешня приезжают туристы на восхождение. Это ближайшая точка, куда можно подъехать на машине.
Подъем на Плоский Толбачик мы начали в 5 утра, решив отложить завтрак и устроить привал по пути на маршруте. Благодаря чему насладились рассветом, перекусили на солнышке без комаров и бонусом первыми пришли к кратеру. Огромная воронка диаметром в 2 километра – с непредсказуемыми ветрами, с эхом выпадающих из снежника и катящихся вниз камней. 800-метровый свал, в которой так волнительно опустить ноги, присев на самый край обрыва… Каких-то 13 часов на путь туда и обратно – и можно расслабиться в лагере, намешав походную версию бейлис.
А на следующий день отправиться по следам Большого трещинного Толбачинского извержения 1976 года. Мы поднялись на высшую точку Северного прорыва – одного из образовавшихся тогда шлаковых конусов, и снова были шокированы. Помимо колоссальных видов на Толбачик и инопланетный пейзаж терракотового цвета долины, мы выслушали рассказ геолога, завершающего дневную вахту, в красках описавшего процесс извержения. Почти пятьдесят лет спустя конус дышит жаром – сухая палка самовозгорается за минуту и долго не гаснет даже на ветру, такова степень прогрева. За год от испарений на камнях нарастают минералы, их и исследуют ученые.
А в нескольких километрах от эпицентра застыл Мертвый лес. Из-под метровых слоев серой пыли торчат закостеневшие скелеты деревьев. Когда-то полные жизни и сил, ныне они обезвожены и мертвы. Завораживающий театр фантасмагоричных теней в свете закатного софита. Но и здесь цепкая жизнь не сдается, молодая поросль уже стремится ввысь.
Была ли после всего этого Осень? Да, осень была на душе - яркая, теплая и немного печальная - когда мы стояли ночью на черном песке у самого берега Тихого океана. Прощались и говорили друг другу слова благодарности за эту незабываемую двухнедельную жизнь на планете Камчатка.